Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 18
— Мне, наверное, лучше домой пойти.
Полина ждала чего-то другого, потому что она горько хмыкнула, скрестила руки, а после паузы согласилась:
— Да. Наверное, лучше.
Может быть, в жизни все действительно было просто. Если идти по этому пути, то свое нынешнее состояние Богданов мог бы охарактеризовать, отбросив все эти фразу про шок, необходимость подумать, переосмысление и прочее, одним коротким выражением: «не кантовать». На него свалилось слишком многое, и всему этому новому нужно было ужиться в его нутре, найти себе место, распределиться и осесть. Поэтому ни о чем думать он не хотел. А уж вести душевные разговоры о будущем — тем более. Он просто хотел, чтобы к нему никто не лез. Забавно, но до последнего момента он был уверен, что Полина — идеальный для этого вариант.
Пришлось все-таки заходить за выпивкой. Вернувшись домой и открыв бутылку пива, Богданов развалился на своем продавленном диванчике, взял в руки гитару и забренчал — тихонько, перебирая струны кончиками пальцев — любимые песни из молодости. Дворовые рок-н-рольные хиты, которые он так любил в годы, когда все было по-настоящему легко и просто. Потому что впереди была вся жизнь, а позади — мечты и еще живые иллюзии о том, что этот мир нас любит.
От фрустрации Богданова отвлек звонок в дверь. Часы показывали половину второго ночи. Кого черти принесли в такое время, Богданов даже предположить не мог. Разве что Полине что-то в голову взбрело, и она решила…?
Это была не Полина. За дверью стояли двое в куртках.
— Богданов? — один из пришельцев сунул ему под нос удостоверение. — Убойный отдел главка. Одевайся, поедешь с нами.
Кафе, в котором по вечерам после работы так любили сидеть оперативники из расположенного через дорогу от заведения ОВД на метрополитене, работало до двух ночи. Это было первое, о чем подумал и что вспомнил Гущин, когда увидел Олю. Она неуверенно возникла на пороге ОВД, робко подошла к дежурке и стояла, закусив губу и не зная, как подступиться к суровому дядьке в форме, не обращавшему на нее никакого внимания.
— Ой, — произнесла она, увидев Гущина. — А ты…? Ты здесь, потому что…? Ой. Ты полицейский?
— Привет.
— Антон, да?
— Как Чехова. И как того парня из сериала.
— Да какого сериала-то? Ладно, неважно. Так хорошо, что я тут знакомого нашла! Слушай, ты не мог бы, ну, помочь немножко? У моего парня проблемы… Его, кажется, задержали. Не знаю, кто и за что.
Гущин вздохнул.
— Давай выйдем на минутку.
Оля подчинилась призыву. Снаружи было темно и свежо. По улице проносились редкие машины, а в паузах между их ворчанием можно было услышать намек на тишину.
Гущин выложил все. Ее парня, Вячеслава Спиридонова, задержал постовой ППС, у него было изъято наркотическое вещество весом около 80 граммов, утром оно будет направлено на экспертизу. Но сам Вячеслав уже признался, что в пузырьке он переносил дезоморфин.
— Он не наркоман, — широкими от страхами глазами таращась на Гущина, заверила Оля.
— Все так говорят.
— Но я-то это знаю! Он сам мне говорил. Славик просто балуется иногда. Ну, знаешь, стресс снять и…
— Для этого есть успокоительное. Оля, у него не просто какую-то травку нашли. Это тяжелый наркотик, который… Ты знаешь, что такое «крокодил»?
Она нахмурилась.
— Тварь, живущая в воде уже миллионы лет. Зеленая, с длинным хвостом и…
Гущин вздохнул и стал объяснять, о чем речь. Живописал состав, из-за которого эта дрянь такая токсичная и губительная для организма. Как только человек подсаживается на этот наркотик, а подсаживается он мгновенно, в организме начинаются необратимые изменения. Сначала воспаления вен и некроз тканей, из-за которых на коже возникают язвы. Эти язвы не заживут и уже не пропадут, они будут лишь увеличиваться. Потом кожа начинает просто отмирать, отсоединяться от костей. Человек гниет заживо как снаружи, так и изнутри. От него даже пахнуть начинает, как от мертвеца — гниющей плотью. В дальнейшем отказывают орган за органом, ноги и руки — и…
— Судя по его язвам, он колется пару месяцев. Еще чуть-чуть — и он станет живым трупом. Оля, я видел таких. Больше двух лет они не живут. Два года, Оля, понимаешь? Ты уверена, что тебе это нужно?
Она плакала, но старалась это скрыть.
— Тебе-то какое дело.
— Да никакого. Хочешь угробить и себя заодно — вперед. Это твоя жизнь.
— Черт… А мне можно с ним увидеться?
— Чтобы что?
— Чтобы поговорить.
— Оля, — Гущин вздохнул, набираясь терпения. — Он плотно сидит на игле. Он будет говорить тебе что угодно, и ты поверишь, потому что торчки умеют быть очень убедительными. Они вынуждены, чтобы продолжать кормить эту мразь у них внутри. Если у тебя есть хоть какой-то инстинкт самосохранения, ты должна бежать подальше и никогда больше не вспоминать про своего Славу.
— Это потому, что я не согласилась встречаться с тобой, да?
Гущин подозревал, что так будет. С самого начала. Он встал со скамейки.
— Можешь думать, что хочешь. Можешь ненавидеть меня. Но если ты сейчас выкинешь этот полутруп из головы, однажды ты вспомнишь меня и скажешь спасибо за то, что я спас тебя от этого ада. Поверь, так и будет… Со Славой поговорить нельзя, он задержан. А мне пора. Удачи.
Стараясь не оглядываться и не думать об Оле, Гущин быстро прошел к отделу и скрылся за спасительными дверями.
В это время Богданова заводили совсем в другие двери, в которые он совсем не хотел входить. Это была допросная окружного УВД. По пути никто из забравших его из дома оперов не проронил ни слова, хотя Богданов пытался наладить с ними контакт, мотивируя это стандартным «мы же все свои, менты». И вот теперь комната для допросов. Внутри его ждал следователь СК. Тот самый, по делу Кузьмы.
— Вы? — изумился Богданов. — Меня ночью из кровати вытащили ради этого упыря Кузьмы? А повесткой вызвать нельзя было?
— Сядьте, гражданин, эээм, Богданов. И не нужно ломать комедию. Мы знаем, что это сделали вы.
Пылая от праведного гнева, Богданов уселся напротив следователя.
— Вы ничего не знаете. Вы просто поверили уголовнику, который, чтобы соскочить, что угодно скажет. Уголовника отпустили, мента преследуете. Молодцы! Если это называется борьбой с коррупцией, то, вашу мать, убейте меня лучше сразу. Вместо того, чтобы как следует этого е… ного упыря Кузьму потрясти, вы…
— Потрясти? — процедил следователь. — Вот как. Как же мы, интересно, должны его потрясти, раз он мертв?
Богданов выкатил на него глаза.
— Что?
— Что?
— Кто мертв? Вы сейчас про Шарика?
— Какого, к черту, Шарика? Убийствами домашних животных Следственный комитет не занимается.
Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 18
